Главная Новости

Что стали делать сыновья панду на курукшетре стена вконтакте

Опубликовано: 22.03.2017

Если набрать слово «Бхагавад-гита» в поисковой машине Веба, на дисплее вашего компьютера появятся ссылки на более чем 600 тыщ страничек (а на английском языке – более чем три миллиона). Вам не составит труда выяснить, как появилась Гита и кто переводил и комментировал ее на протяжении 1000-летий со времени ее сотворения. Вы узнаете, что для сотен миллионов последователей индуизма по всему миру это маленькое произведение является собственного рода Евангелием – главной книжкой, по которой они строят свою жизнь. Вы увидите, кто из величавых людей восторгался Гитой, и получите отзывы ревнителей и хулителей Бхагавад-гиты с бессчетных форумов. Но Бхагавад-гита не была бы Бхагавад-гитой, если б о ней нельзя было написать что-то новое. Бхагавад-гита так же неисчерпаема, как Сам Кришна, рассказчик Гиты, и каждый может отыскать в этой маленький книжке что-то свое – уникальное и неповторимое.

Мое знакомство с Бхагавад-гитой вышло в 1980 году. Институтский друг тайком отдал мне на некоторое количество дней почитать небольшую книжицу, ксерокопию с ксерокопии дореволюционного (и, конечно, нелегального) издания Гиты, переведенной с британского Теософским обществом. До сего времени ясно помню единственную идея, которая звучала в моей голове после того, как я за пару вечеров прочел эту книжку: «Если всё это правда, я должен начать жить по-другому». 1-ая часть этой мысли («если это правда») была всего только застенчивой попыткой сохранить пути к отступлению – в конце концов, кому охото резко поменять свою жизнь? Но в глубине собственного сознания я осознавал, что столкнулся с Истиной, очень настоятельной, чтоб отнестись к ней просто как к еще одному воззрению, на которое можно не обращать внимания.

Чем все-таки поразила меня эта книжка? Разумеется, что не глубинным смыслом – чуть ли я понял его, пробираясь через дебри туманного, архаизированного перевода. Не думаю, что на меня произвела воспоминание поэтичность теософского перевода – в российской литературе были и есть куда более совершенные эталоны возвышенной поэзии. Чуть ли мое чувство можно разъяснить лишней впечатлительностью, несамостоятельностью мышления либо склонностью попадать под чужое воздействие – воспитание в семье научных работников и учеба на химико-биологическом факультете МГУ давали о для себя знать. На данный момент, спустя 30 лет, я понимаю, что поразило меня и тогда продолжает поражать до сего времени: непривычное сочетание бескомпромиссно-теистической духовности с предельной рациональностью и логичностью. Синтез этот был очень органичным и целостным. Я как будто разом получил ответы на все вопросы, которые истязали меня многие годы.

Открытие это сразу восхитило и испугало меня.

С одной стороны, я увидел возможность обрести еще более глубочайший смысл в жизни и поболее возвышенную цель. С другой стороны, я сходу сообразил, как конструктивным должен быть поворот в жизни, к которому обязывало меня даже такое поверхностное чтение Бхагавад-гиты. Но даже этот мой ужас – и это, пожалуй, поразило меня больше всего – был предвосхищен в самой Бхагавад-гите. Ее герой, Арджуна, тоже ужаснулся перед решительным боем. Я сообразил, что слова Кришны: «Откуда это зазорное малодушие? Как оно могло войти в твое сердечко? Встань и сражайся, о покоритель противников!» обращены прямо ко мне, и поэтому решил вступить в бой, к которому призывала меня Гита.

Очевидно, 1-ое, что я сделал, – это попробовал отыскать другие переводы Бхагавад-гиты и почитать исследования, посвященные Гите. Я желал поглубже осознать ее смысл, но, к моему удивлению, современные индологи ставили под колебание как раз то, что показалось мне в этой книжке самым ценным – ее целостность и законченность. Вот что, к примеру, пишет российский индолог Д. Серебряный: «Критичный разум человека новоевропейской культуры не может не узреть в «Гите» разные противоречия. Но одни склонны были „списывать“ эти противоречия на поэтическую, художественную природу Гиты […] Другие же, настаивая на определении „религиозно-философская“, пробовали дать то либо другое разъяснение усматриваемых в поэме противоречий. Один из путей подобного разъяснения – выявлять в Гите различные исторические слои: некоторое первоначальное „ядро“ и позднейшие интерполяции. Этим методом шли в главном германские исследователи Гиты. Так, Р. Гарбе в собственной известной работе из 700 строф Гиты „забраковал“ 170 как „неподлинные“. Ученик Р. Гарбе, узнаваемый религиовед Р. Отто, пошел еще далее и признал „подлинными“ только 132 строфы». Вивисекторы от индологии обращались с этой живой книжкой так же, как их коллеги-биологи с лягушками, морскими свинками и белоснежными крысами. Читать эти «исследования» и сделанные на их основе переводы было практически так же больно, как глядеть на опыты над животными в лаборатории МГУ, где я тогда работал. Ничего, не считая обидного чувства расстройства и обмана, они не оставляли, но вобщем цели собственной достигали: принимать серьезно слова Кришны в Бхагавад-гите после их не хотелось. Но, решая, чьи же слова принимать серьезно – слова этих исследователей либо Кришны, – я избрал последнее. Посодействовал Пушкин, с ювелирной точностью описавший, чем обычно занимается аналитический разум западного человека, когда сталкивается с явлением, выходящим за рамки его осознания: «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп».

Я продолжал свои поиски, и очень скоро мне в руки попала «Бхагавад-гита как она есть» Бхактиведанты Свами Прабхупады, нелегальная тогда в Советском Союзе, но оттого еще больше хотимая. Я далековато не сходу сообразил, что конкретно желает сказать мне создатель, но с первых же строк в его объяснениях Гиты я с радостью нашел тот синтез рациональности и духовности, позволявший органично кооперировать личный мир веры с миром беспристрастной действительности. С того времени я исследовал еще несколько обычных комментариев к Бхагавад-гите – Рамануджи, Шридхары, Вишванатхи, Баладевы – и каждый раз убеждался, что, невзирая на несущественные различия в акцентах интерпретации, все комментаторы отстаивали внутреннюю целостность текста Гиты. Как пишет тот же самый Д. Серебряный, «…целостное восприятие [Гиты] снутри своей традиции никакие инокультурные аналитики не в силах оспорить и отменить». Более того, классические комментаторы священных текстов просто должны показать тотчас сокрытые логические связи меж стихами либо разделами данного произведения. Разъясняя священное писание, представители традиции тоже применяли логику, но цель их была другой: проявить и выделить внутреннюю целостность текста, сохранить священный текст живым, а не умертвить его скальпелем сухой логики. Другими словами, их комменты служили плану священного писания, а не пытались его препарировать.

Бхакти Вигьяна Госвами

Есть люди, которым непременно нужно выяснить, как работает та либо другая вещь. Они должны во что бы то ни стало узнать, как все приверчено и какие шестеренки приводят эту штуку в движение. И они не успокаиваются, пока не получат ответы на все свои вопросы. Я – один из таких людей.

В первый раз я прочитал Бхагавад-гиту посреди 60-х годов ХХ века, когда обучался в институте Буффало. Помню, книжка привела меня в таковой экстаз, что я не лег спать, пока не прочитал ее от корки до корки, дав обет читать ее каждую ночь. Мне так приглянулась Бхагавад-гита, что я даже именовал собственного кота в ее честь! Но, невзирая на весь мой интерес, я не мог просочиться в сущность Гиты. Все, что я мог делать, – это благоговейно восхищаться этой книжкой и недоумевать, почему Кришна навязчиво именует Себя Богом.

Прошло не настолько не мало времени, и я встретился с учениками величайшего знатока ведической традиции Шри Шримад А. Ч. Бхактиведанты Свами Шрилы Прабхупады и скоро начал заниматься древней духовной практикой – бхакти-йогой*[1]1

  Значения определений, отмеченных знаком *, приводятся в «Словаре имен и определений» в конце книжки.

[Закрыть], повторяя мантру Харе Кришна на четках. Спустя приблизительно год – в 1968 году – вышло 1-ое издание Гиты в переводе Шрилы Прабхупады, и я помню, как заканчивал читать восемнадцатую главу в душноватом читальном зале института. Последние наставления Кришны были такими привораживающими, что мое дыхание участилось, а волосы на теле встали стоймя. Из читальни я выбегал преобразившимся человеком. Моим единственным желанием было предаться Кришне, Верховной Личности Бога, и поведать о Его послании всем остальным.

Бхуриджан дас

rss